Покачала головой Ярина-Смерть. Ближе шагнула. Сжались белые пальцы на крыже, но не вынул меча кнеж Сагорский. Лишь двинул пальцем, камня красного на перстне коснулся.
И вновь вспыхнул камень кровавым светом. Вспыхнул, подмигнул.
Погас.
- Они… те, кто послали вас, хотят оставить государство без управления. Сейчас критический… опасный момент… время. Если погибну я, погибнут все. Десятки тысяч людей!
Вздохнула Смерть. Вот и о людях вспомнил! Теперь о Боге самое время подумать, нехристь проклятый!
- По отношению к вам была допущена несправедливость… жестокость. Но у меня не было выбора, госпожа Загаржецка! Вы отказались сотрудничать… помогать. Когда речь идет о спасении страны… мира… я не могу выбирать средства!
Говорил, а сам перстень гладил. Горел перстень, подмигивал. Словно чей-то глаз на незваную гостью пялился.
Ярина лишь головой покачала. Ой, нехороший перстень у тебя, твоя милость! А камень - словно с цепи зацного паны Мацапуры, дьявола клятого!
Даже зашипела она, о Диком Пане вспомнив. Зашипела, ближе подошла.
- Нашему миру грозит беда… опасность. Единственный выход - эвакуировать… вывезти население… жителей. Рубежи закрыты, мы можем пробраться только в ваш Сосуд… мир… землю…
Губы двигались, а глаза молчали. И поняла Ярина - время тянет кнеж. Не зря - что-то знает. То, что ей неведомо.
Скорей!
Еще ближе подошла. И - отшатнулся владыка Сагорский. Спиной к креслу под венцом золотым стал. Руку поднял - ту, что с перстнем кровавым.
Ай, кнеж Сагорский! Что за перстень потворный!
- Теперь я понимаю, госпожа Загаржецка. Меня обманули. И не только меня. Они обещали… Обещали спасти мой мир. Потом - обещали показать путь в ваш Сосуд… землю. Они сказали, что надо спешить, что вас следует допросить пожестче… пострашнее. А потом превратили вас в Глиняного Шакала!
Складно лилась кнежья речь, но не поверила Ярина. Да и верить не хотела. Не в словах кнежских правда была - в глазах. Твердо смотрели глаза.
Без страха.
- Поэтому вы должны остановиться… одуматься. Они могут уничтожить и ваш мир… Сосуд.
Голубой сталью сверкнул меч, холодной змеей взвился. Все рассчитал кнеж - подпустил на полтора шага, как раз на длину клинка. Жадно блеснул клинок, по крови людской изголодавшийся - по крови, по мясу, по жилам. И ни медь не остановит его, ни железо, ни грань алмазная…
Остановила рука. Тонкая девичья рука. Жалобно зазвенели обломки, словно пощады прося.
И впервые блеснул ужас в темных глазах. И засмеялась Ярина-Смерть.
Пальцы сомкнулись на чужом запястьи. Сомкнулись, сжались.
Рванули.
Блеснул в последний раз колдовской перстень. Оторванная длань кнежа упала на крытый ковром пол. И погас кровавый камень.
- Нет! Не надо! Тата! Тетечка, не убивай тата!
Простучали маленькие ножки. Кто-то подбежал к Ярине, потянул за плащ.
- Тетенька! Не надо! Тата! Не убивай! Он добрый!
И опустилась рука.
Хлопчик, лет трех, не больше. Глаза - такие же темные, отцовские, а в глазах…
- Тетенька! Не убивай! Не убивай!
Шевельнулись побелевшие кнежьи губы.
- Уйди, Тор! Уйди!
Застыла Ярина столпом Лотовым. На все была готова Смерть, со всем простилась. Не ожидала лишь такого.
- Госпожа… Загаржецка. При ребенке… Не надо. Я виноват; он нет. Пожалейте… Его пожалейте. Пусть уйдет!
Трудно говорил кнеж и стоял плохо - рукой уцелевшей за кресло с венцом держась. Но ударили эти слова в сердце, и дрогнула Смерть…
- Уйди, сынок! Уйди!
- Тата! Тата!
И когда обхватил маленький кнеж отцовы колени, ткнулся лицом в окровавленный аксамит, поняла Ярина-Смерть, что не Смерть она уже, и подкосились ноги, и вновь нахлынула позабытая боль, заволокла черным покрывалом, словно ночным небом. Заволокла, закружила, бросила в глухое беспамятство. И только детский голос все повторял, повторял:
- Тата! Тата! Тата!…
Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи
Мне плохо.
Больно.
Красивый человек дает мне горькое. Говорит слова. Слова неправильные, но я молчу. Он не понимает.
Тетка приходит. Молчит. Она понимает. Она рассказывает. Я молчу, хотя все знаю.
Братик приходит. Он белый. Он не плачет. Ему холодно. Мне тоже холодно. Я отдал все свои смыслы. Я очень старался. Я не смог. Я еще маленький.
Братик говорит, что дядьке Князю тоже больно.
Ну и пусть! Он плохой!
Когда я вырасту, я хочу стать таким, как Ирина. Как Несущая Мир.
Я хочу летать с ней по небу.
* * *Батя меня слышит. Он далеко. Между нами много черных пленочек. Я не могу достать.
Он мне говорит слова. Говорит смыслы. Я не слышу. Он далеко.
Я хочу спросить его о мамке.
* * *Бабочки смешные.
Они думают, что я не слышу. Они громко думают. Они думают, что я слишком быстро расту. Им страшно, но они хотят, чтобы я вырос.
Они знают мое имя, но не говорят мне. Я молчу. Я - белая звездочка. Я - Денница. Я тот, кто Несет Свет.
Когда я вырасту, я тоже стану бабочкой.
Буду летать.
Я буду летать по небу вместе с Ириной.
Ярина Загаржецка, сотникова дочка
Пахло старым железом.
Рука коснулась решетки, пальцы скользнули по неровной стальной тверди.
Темно.
Темно - и качает. Словно на чайке, что по днепровской волне плывет. С детства мечтала под белым парусом сходить - к порогам, к химерной Хортице, что всем черкасам мамка, и дальше, на самое Черное море. К Варне, Трабзону, Синопу, к вражьему клятому Стамбулу. Летит соленая вода с тесаных весел, от зеленого близкого берега - кипарисовый дух…
Хорошо!
А еще лучше, чтобы полночь, залихватский посвист, грохот гаковниц - и стальные крючья, вонзающиеся в борт турецкой галеры!…
Мечтала, грести училась, натирала кровавые мозоли.
Да где там!
Боль не исчезла, но все же отпустила, уйдя куда-то вдаль и напоминая о себе лишь редкими толчками. Нога… Плетью висела нога - не двинуть. Лицо… В кровавой коросте лицо, лучше и не трогать!
Ярина приподнялась, попыталась сесть - не вышло. Прутья, толстые, в палец, со всех сторон. Домовина? Нет, скорее клетка.
Клетка?
Прутья - как на медведя, а впридачу еще и железо со всех сторон. Добро хоть щели оставили, а то и задохнуться просто! Здорово же она их всех напугала!
Вспомнилось - и тут же забылось. Не о чем жалеть, Ярина Логиновна! Сладко погуляла - жаль, не догуляла слегка!
Ах, твоя милость, кнеж Сагорский! И кто же тебя спас, кто от смерти увел? Мальчишка, что за батьку просил - или красный камень на чаклунском перстне?
Странно: все, словно туманом серым затянуло, а свет тот кровавый до сих пор в глазах стоит!
Тьфу ты, погань!
Перекреститься - руки не поднять. Клетка-домовина не пускает.
Тряхнуло. Ярина приподнялась - и вдруг поняла. Не зря о чайках белопарусных подумалось! Только не плывет она, а едет. Вон и скрип колесный, и голоса! Один… второй… третий…
- А как проснется?
- Типун тебе! Да ему… Тьфу! Ей, той есть, почитай, флягу зелья в глотку влили!
- Так ведь не девка! Шакал Глиняный!
- Тихо вы! Разбудите! Али порядку не знаете? Зашевелится - в свистульки дуй! А не поможет - то к господину герою.
От такого бреда Ярина очнулась окончательно. Пошарила в темноте, надеясь нащупать дверцу или оконце, да где там! Постарались кузнецы!
- Эй, господин герой! Господин герой!
Нелепые слова показались странно знакомыми. Слыхала их панна сотникова, и не один раз! Неужто пан Рио?
- Да не волнуйтесь, господа! Ну, Шакал, ну, Глиняный. Не дракон же, в самом деле!
Нет, не Рио! Совсем другой голос. Приятный голос - вроде как с улыбкой пан герой объясняет.
- Главное, господа, правила соблюдать. Помнится, служил я у наместника Тулли. Бравый был рубака! Тогда еще война была с Бешеным Панчем, помните? Так господин Тулли любил повторять: при соблюдении устава караульной службы никаких неприятностей ждать не следует.
Байка внезапно понравилась. И не смыслом, а тем, как рассказана. Шутит пан герой, но не зло. Подбадривает своих сердюков. И верно: ежели правила караульные соблюдать, ни за что ей, Ярине Загаржецкой, из клетки не выбраться.
Впрочем, если и не соблюдать - тоже не выбраться. Хороша клетка, с душой ковали!
- А неужто, господин герой, в столице колокольни не нашлось?
- Нашлось - так без полусотни золотых остался бы, орел!
- И то верно. Эх, кому война, кому - мать родная!
Ярине хотела было окликнуть своих стражей, но передумала. Устав есть устав, а слушать, как под ухом в свистульки дуют, ей совершенно не хотелось.
Тележный скрип, негромкое лошадиное всхрапывание, запах старого железа. Закрыть глаза - и вроде бы как по Днепру плывет. Легкая волна «чайку» подкидывает, весла воду режут, брызги летят, а над головой - тоже чайки, на белых крыльях - черные пометины…
* * *- Сударыня! Не изволите ли выпить молока?
В лицо ударил острый сосновый дух. Ярина открыла глаза.
Солнце!
Да, солнце. Вечернее, теплое. Ничего, что сквозь прутья, ничего, что вокруг все та же клетка!
- Сударыня! Вы меня слышите… воспринимаете?
Незнакомое лицо было рядом - у самой решетки. А, вот в чем дело! Железо-то сняли! Не все, но почти половину.
- Это молоко. Если хотите, я хлебну первым.
- Нет, не надо, - Ярина наконец-то пришла в себя.
- Спасибо, я выпью!
Узкая глиняная филижанка с трудом пролезла через прутья. Пить лежа было неудобно, молоко лилось по подбородку, капало на железный пол.
Ярине стало неудобно. Гоже ли ей, как нищенке последней, угощением давиться? Она украдкой взглянула - и никого не увидела. С понятием оказался пан герой - не стал глаза пялить.
- Спасибо!
Не глядя, протиснула пустую филижанку через прутья. И тут же ее руки коснулись чьи-то пальцы.
- Извините.
Лицо снова было рядом. Обычное, чуть скуластое. Молодой парень, пригожий, с глазами веселыми. Только волосы уже успел потерять, оттого и старше кажется.
- Если хотите, могу принести еще. Нам выдали целый жбан. Не уверен, правда, что все оно - от черной коровы…
- Как?
- поразилась Ярина.
- От коровы. Черной, без единого пятнышка, - улыбнулся пан герой.
- Считается лучшей защитой от Глиняных Шакалов.
Ах, да! Ярина не удержалась - дернула губы усмешкой. Славно придумано, а главное…
- А вы-то не боитесь, пан герой?
- Да как вам сказать, сударыня…
И вновь - усмешка в голосе. Но почудилось панне сотниковой, что все это - неспроста. С чего бы старшому стражу с нею лясы точить? Или это тоже по уставу?
- Боюсь, конечно. Но Глиняный Шакал опасен и для тех, кем он овладевает. То есть, извините, для вас. Глиняные Шакалы часто скрываются под видом обычных людей, как правило чужестранцев… иноземцев…
Пан герой непринужденно болтал, но Ярина уже поняла - время тянет. Для чего? И стражи не видать. Или попросить его, чтобы выпустил - хоть по нужде? Так ведь клетка цельная, не отворить!
- Его, так сказать, носители, порой и не подозревают - до поры до времени. Как вы, например.
Слушать эту чушь не хотелось. Ярина вновь попыталась сесть, ударилась головой о железо, поморщилась.
- То пан герой не знаком ли с паном героем Рио?
Спросила просто так, чтобы про Шакалов не слушать. Но ее собеседник ответил сразу.
- С тем, кто получил Большой Заказ… поручение? Конечно, конечно! Я, признаться, тоже пытался, но, увы, споткнулся у самого финиша… у конечной точки. Господин Рио - герой из самых лучших, но мне, честно говоря, не хотелось бы меняться с ним местами. Ведь рассказывают, сударыня, что он заклят. Представляете? А жить заклятым, я вам скажу…
И вдруг Ярина поняла, что голос ее стража звучит совсем тихо, и солнце уже не светит, а перед глазами серое что-то…
- Бедняге не повезло - не вернулся. Есть слушок, что Заказ… поручение перехватил тот господин, что привез этого странного ребенка. Сударыня, возможно, слыхала о господине Мазапуре?…
Хотелось ответить - ведь слыхала о "господине Мазапуре"! Ох, слыхала! Но Ярина вдруг поняла, что не может шевелить губами, и руками двинуть не может.
- Ну вот и все!
- голос пана героя донесся, словно из несусветной дали.
- Спит, господа! Всего-то и работы!
Спит? Девушка невольно удивилась. Она спит? Но почему? Ей совсем не хотелось спать!
- А точно спит, господин герой?
- Убедитесь! Недаром я говорил, что с собой надо сонного зелья брать. И побольше.
- Ну вы и герой, господин герой!
И тут Ярина поняла. Поняла, попыталась усмехнуться, но серая тьма заволакивала, гасила сознание.
- Да я бы лучше помер, чем с чудищем этим толковать!
- Э-э, нет, господа, с Шакалом тонкость нужна! Он ведь на свою речь надежду имеет, значит, разговаривать захочет. И молоко, как ни странно, любит. Книги читать, господа, надо! Все, можно ужинать!
А она еще подумала, что незнакомый ей пан герой пожалел девушку! Ярина рассмеялась сквозь подступившую со всех сторон тьму - беззвучно, горько. Как это ее сердюк назвал? Чудище? А ведь и вправду - чудище! Чудило Глиняное!…
* * *…Лед был не белым, не синим даже - зеленым, словно молодая трава. Горный пик врезался в черное небо острым зубом, и холодом веяло от его неприступной мощи.
- Не бойся, Ирина! Я здесь!
Теплая рука подхватила, помогла стать на ноги.
- Красиво, правда?
Денница улыбался, и был на нем все тот же лиловый плащ, и так же сверкал серебром обруч в светлых волосах.
Ярина оглянулась. Вокруг лед - зеленый, в дивных узорах, вот еще одна вершина, чуть пониже, вдали, у черного горизонта - еще одна.
И звезды - огромные, яркие. Совсем близко - протяни руку.
- Красиво! А где мы, Денница?
- Не на Земле. Но и не так далеко. Этот мир совсем рядом, и даже не за Рубежом. Соседняя планета, очень древняя, старше Земли.
Ярина не поняла - но и не испугалась. Пусть так! С Несущим Свет - не страшно.
- Здесь хорошо думается - и никто не мешает. Мои, - он негромко засмеялся, - мои сородичи почему-то боятся космоса. А люди сюда придут нескоро.
И вновь не поняла Ярина, но теперь уже почувствовала тревогу. Почему они здесь? Почему ей снится эта чужая земля?
- Что случилось, Денница?
Он не ответил - задумался. И странным стало его лицо.
- Мне… Мне следует принять решение. Очень важное, Ирина! И я пока не знаю, что делать.
- Я могу помочь?
Она подошла ближе, легко коснулась его руки. Несущий Свет улыбнулся - еле заметно, одними губами.
- Сказавши "алеф" следует говорить "бейт". Пять воинств перешли ко мне. Два - остались верны Рубежам. Я должен решиться.
Девушка хотела спросить, узнать, что за воинства такие, и с кем баталия предстоит (ведь ясно - о бое близком речь), но вдруг поняла - нельзя. И страшно стало - словно вновь в подземелье оказалась.
Нет! Страшнее! Куда страшнее!
- Он - всемогущ, Ирина, но ведь мы - и ты, и я - тоже Он! А дом, расколовшийся надвое, не устоит - Он сам так говорил. Он отдал слишком много Себя, чтобы создать и нас, и людей. Но ведь если мы - это Он, то бунтовать против самого себя нелепо, правда? Все миры, все Сосуды, все Существа Служения, все люди - одно целое! Но ведь начали не мы!
Внезапно ей захотелось проснуться - пусть даже в подземелье, пусть в цепях. Что-то жуткое решалось тут, на неведомой планете, среди зеленого льда.
