Лючано ничего не понял, а переспросить постеснялся.
Кар остановился у пассажирского терминала. Здесь уже ждали пять человек, укутанных в меха. Подкладку верхней одежды тамирцев густо пронизывали термические нити. Но при здешних морозах сунуть нос в пушистый воротник – первейшее дело.
Еще трое стояли в холле терминала, за стеной из льдистого плексанола – незапотевающего, устойчивого к инеистым «кружевам» материала.
– С вещами на выход! – пошутил водитель через акуст-линзу внутренней связи. – Шевелись, братва! Чай стынет, спирт выдыхается!
В терминал из кара спасенные бежали куда быстрее, чем из шлюза спасбота – в кар. Отогревшись в салоне, никому не хотелось мерзнуть по-новой. Разогнавшись, Лючано влетел на эскалатор, не удержал равновесия и – эскалатор был коротенький – ткнулся забралом шлема в грудь «принимающей стороны».
Послышался звон.
– Ох, простите!
– Пустяки! – добродушно расхохотался тамирец. Большой, толстый, с пышными усами, закрученными на концах «винтом», он словно сошел со страниц ретро-журнала. На груди его, ввинчена в плотную замшу тулупа, красовалась жестяная бляха – восьмиконечная звезда с вырезанной надписью «Альгвасил».
Именно бляха и была причиной звона.
«Альгвасил? – попытался сообразить Лючано. – Врач? Администратор? Полицейский?»
Умный шлем, уловив замешательство носителя, спустил камеру пониже – она чуть не уперлась объективом в бляху. Миг, и в верхней части транслируемого изображения побежали строчки, взятые из какого-то справочника:
«Альгвасил (террафим. Alguaciles; ближайший аналог: шериф) – служитель правосудия. Alguaciles mayores получает право исполнения правосудия по наследству или от местных властей. Alguaciles menores – судебные исполнители, жандармы и пр. Знаки власти А. – бляха и жезл…»
Лючано мотнул головой. «Удочка» взвилась в исходную позицию, подсказка исчезла.
– Вам плохо? – с участием спросил альгвасил. – Нужен врач?
– Все нормально, не волнуйтесь…
Лишь сейчас Тарталья сообразил, как он выглядит. Незнакомец в шубе на голое тело, если не считать мерцающей индикаторами жилетки МОРСа, в шлеме с глазастой «удочкой». Сквозь забрало видно лицо – глаза под слоем коричневой «замазки», щеки в оспинках от инъектора, синяки налились мерзкой желтизной…
«Хоть татуировку спрячу! – он запахнул шубу плотнее. – Честное слово, я б такого подозрительного типа мигом отправил в каталажку! А этот сочувствует, добрая душа…»
– Идемте, я помогу вам.
Поддерживая Тарталью под локоток с осторожностью взрослого внука, ведущего любимую бабушку в лазарет, усач направился через холл к противоположному выходу. Камера на «удочке» медленно поворачивалась, давая круговой обзор. Юлию, приобняв за плечи, вел худой и бородатый тамирец. Детей несли на носилках – не спасатели, а те, кто ждал в терминале.
Спасатели приканчивали вторую флягу, горланя песни.
Свой долг они выполнили, а там хоть ветер не дуй.
Вехдены шли сами. Сбившись в тесную группу, люди Бижана озирались по сторонам. Чувствовалось, что они, в отличие от прочих, с удовольствием бы дали деру. Но бежать в морозную ночь, в тайгу, или даже в поселок горняков, равнялось самоубийству. Да и побег был заранее обречен на провал. Вехденов сопровождали трое плечистых тамирцев, вроде бы невзначай сунувших руки под шубы.
Можно было держать пари, что под шубами прячутся кобуры с оружием.
«Уже дали запрос? И получили ответ: группа Бижана Трубача, музыканты-диверсанты? А мне-то какая разница? Я, как в раю: по документам – раб, по сути – свободный, ни в чем не виноват, ни в чем не замешан. Пострадавший я…»
Снаружи ждали два мобиля-вездехода. Юлию и детей разместили в первом, вехденов и Тарталью – во втором. Кабинка водителя отделялась от салона переборкой, частично прозрачной. Никто не сомневался, что переборка с успехом выдержит не только удар кулака.
Лючано слегка заволновался, что его посадили к вехденам, а не к помпилианке с гематрами. Но быстро успокоился. Наверное, власти хотят таким образом притупить бдительность музыкантов. А там, куда они приедут, их быстренько разделят, разведут в разные стороны, и он больше никогда не встретит капитана-трубача, гитариста-«йети» и психованного барабанщика…
Окна в салоне отсутствовали. Дорогу он видел через два фильтра: переборку и лобовое стекло вездехода. Лучи мощных фар выхватывали фрагменты картины: заснеженная колея, хвоя деревьев на обочине, мрачный котлован с отвалами породы. Дорогу перебежало мелкое животное с короной ветвистых рогов. Пурга угомонилась, вдали загорелись огни поселка.
– Скоро будем на месте, – сказал усатый альгвасил, ворочаясь на сиденье рядом с водителем. Его было чудесно слышно без вспомогательной акустики. Переборка не мешала прохождению звука.
Через десять минут вездеходы въехали в поселок, петляя между сборными домиками.
– Здесь брамайны живут, – пояснил словоохотливый усач, когда мобиль проехал мимо длинных бараков. – Толкачи. На них грузовозы гоняют. Вахтовый метод: полгода пашут, аж дым из ушей, полгода отпуска. Смешные ребята! Отопление – мизер, пища – дрянь, а они еще и гирлянды свои заряжают. Сверх программы. Мерзнут, голодают, и ничерта им не делается – только крепчают…
«Я слишком мало страдала, – вспомнил Тарталья слова Сунгхари, женщины, которая стала святым изваянием в храме. – Мы, брамайны, черпаем энергию в страданиях».
За бараками возвышалось трехэтажное здание с крышей, увенчанной гроздью антенн. Затормозив у входа, вездеходы стали впритирку друг к другу.
– Администрация, – пояснил усатый. – Сперва думали вас по домам разместить. А потом прикинули: ночь, люди спят. С утра всем на работу. Тесно, опять же, в домах. Экономия жилого пространства. Ну и решили – здесь. Врач сейчас приедет, продукты в холодильнике… Матрасы уже везут, с одеялами. Если хотите, спальные мешки есть, с подогревом…
– Спирт есть, – добавил басом водитель. – Этиловый. С брусникой. Спирту хотите?
– Хочу, – кивнул честный Лючано.
Вехдены промолчали.
В администрации их разделили. Троицу Бижана увели налево, по коридору, а Тарталье предложили подняться на второй этаж. Мечтая о матрасе, который везут специально для него, вместе с одеялом (теплым, мягким счастьем в хрустящем пододеяльнике!), он буквально вполз наверх по узкой лестнице. Ватные ноги молили об отдыхе. Хотелось спать, но нервное возбуждение покалывало мозг хрустальными иголочками. Оно гнало приставучий сон прочь, словно хозяин – голодного щенка от миски с мясным фаршем.
«Спирту мне! Море брусничного спирту! – затупить иглы…»
Заботливый альгвасил тенью следовал за спасенным. Тулуп и шапку усач снял еще в холле, оказавшись разодетым в пух и прах – хоть на сцену. Длиннополый кафтан подбит стриженым мехом, складчатые шаровары заправлены в мохнатые унты – высокие, до колен. На голове – крошечная феска с кистью, ранее укрытая под зимней шапкой.
Кафтан украшала такая же бляха, как и на тулупе.
– Сюда, прошу вас!
Кабинет был невелик: чуть меньше рубки «Нейрама». Он выглядел декорацией к историческому малобюджетному фильму. Стол, кресло на вертящейся ножке, два стула с высокими спинками. Общий свет выключен. Уютно теплилась настольная лампа – декоративное «солнышко» на витой спирали, под абажуром из темно-оранжевого полос. Абажур напоминал жалюзи, свернутое в усеченный конус. Малогабаритный визор стоял на тумбочке, сделанной из душистого – с порога слышно! – дерева.
Окно было небрежно зашторено. В просвет виднелась решетка, перекрывавшая оконный проем. Решетку ковал настоящий мастер-кузнец: вензеля, листья, граненые прутья смотрелись произведением искусства.
– Присаживайтесь!
– А спирт? – обнаглел Лючано, опускаясь в кресло.
Шубу он скинул прямо на пол, не в силах искать вешалку.
Альгвасил расхохотался и полез в стенной шкаф, звеня посудой. Раздалось приятное бульканье. Лючано улыбнулся в ответ, предвкушая глоток жгучего, пахнущего ягодой наслаждения.
И услышал слабый щелчок.
III
Сидеть в кресле сразу стало неудобно. Удочка шлема качнулась вниз, давая обзор. В кровь волной хлынул адреналин, смывая усталость. Офисное кресло, самое обычное на первый взгляд, оказалось коварной ловушкой. Вынырнув из подлокотников, силовые «ленты» плотно охватили запястья спасенного. То же самое произошло с ножкой кресла: щиколотки Тартальи стянула мерцающая петля.
Два щекотных усика, объявившись из подголовника, забрались под шлем и плотно прижались к шее. Они не столько фиксировали голову, сколько считывали какие-то физиологические параметры пленника. Без предупреждения засветился визор. В темно-фиолетовой сфере началось движение оранжевых, как абажур, цифр и текста: кровяное давление, пульс, частота дыхания…
– Что это значит? Немедленно освободите меня!
Усач не ответил. Он закрыл дверцу шкафа и подошел к столу. В руках альгвасил держал странный прибор, похожий на церебральный парализатор «Хлыст» – такой был у Тартальи, когда он прилетел с гастролями на Китту. Вместо ствола из «парализатора» торчали два тонких и длинных штырька, с ворсинками на концах.
Засунув штырьки себе глубоко в нос, усатый нажал на спусковой крючок. Раздался еле слышимый хруст. Альгвасил дернулся, закатив глаза. Из ноздрей у него потекла кровь, пачкая кафтан. Лючано с ужасом наблюдал за происходящим. Казалось, он заснул, не дождавшись вожделенного спирта, и видит кошмар.
Вытащив штырьки наружу, альгвасил некоторое время стоял молча. Кровь быстро сворачивалась. На виске усача билась синяя жилка. Лоб изуродовали морщины: глубокие, словно раны. Усы превратились в багровую, слипшуюся массу. Лишь «винты» по краям торчали проволокой. Сейчас этот человек выглядел до ужаса знакомым, как знакомы детские страхи и взрослые неврозы.
– На помощь! – окончательно теряя самообладание, завопил Лючано.
– Не надо кричать, – хрипло ответил усач. – Кабинет звуконепроницаем. Вас никто не услышит. А даже если услышит, не станет помогать. Властью, данной мне…
Он вдруг зашелся хохотом, как минуту назад, когда лез в шкаф. Лоб разгладился, жилка на виске замедлила биение. Чудесное настроение снизошло на альгвасила. Можно было предположить, что он принял наркотик. Хотя что за наркотик вводится столь мучительным и противоестественным способом, Тарталья не знал.
И уж тем более не знал, зачем усач показал ему кукиш.
– Давайте визор поглядим, – предложил сумасшедший альгвасил. – Устроим семейный просмотр. У меня есть дивные записи. Уверяю вас, получите истинное удовольствие…
– Я требую, чтоб меня освободили! Вы не имеете права!
– Дивные записи! – усач и глазом не моргнул. – Ну-ка подготовимся к сеансу.
Он подошел к пленнику вплотную и принялся снимать с него шлем МОРСа. Лючано дергался, пытался сопротивляться, но альгвасил пренебрег его суетой. Минута, и Лючано ослеп: отключилась камера на удочке. В темноте отчетливей проявились запахи: лаванда – освежитель воздуха, пот альгвасила, что-то неприятное, вроде нафталина…
– Папочка умоет малыша! Вот, теперь мы красивые…
Влажная губка заскользила по лицу, смывая «замазку», покрывавшую глаза. Веки трепетали, силясь открыться. Кожу неприятно пощипывало. Тарталья представил, как выглядит со стороны, и чуть не залился истерическим смехом, сопя и повизгивая.
– Моем, моем, умываем…
Слепота сгинула. Лючано заморгал: тусклый свет лампы с непривычки показался вспышкой сверхновой. Зрение восстанавливалось, хотя он бы предпочел увидеть другую картину. Пусть без матраса и одеяла, пускай даже без спирта с брусникой – но и без маньяка-альгвасила!
Кафтан, феска, бляха, штырьковый «парализатор». Усы слиплись от крови, натекшей из носа. Одежда безнадежно испачкана. Бурые потеки на бляхе. Рядом с альгвасилом психир Кавабата смотрелся бы тишайшим обывателем.
– Итак, слегка устаревшие новости!
Швырнув использованную губку в утилизатор, маньяк приблизился к визору. Секунда, и он вложил горошину инфокристалла в ячейку приемника записей. Биометрические данные Лючано никуда не исчезли – текст с цифрами сместился в верхнюю часть сферы, не мешая изображению.
– Продолжаем выпуск эскалонских новостей, – приятным контральто мурлыкнула информателла. – Сегодня, в 12:45 по местному времени, вилла маркиза Рибальдо Сота подверглась нападению религиозных фанатиков. Нападающими руководил Хосенидес IV, пророк так называемых Ревнителей. Маркиз Рибальдо в момент нападения отсутствовал, находясь в межпланетном круизе. Он предоставил виллу в распоряжение Юлии Руф, гражданки Помпилии…
В сфере возникла знакомая вилла. Ограда, парк, химеры на крыше дворца. У ворот стояли двое полицейских в форме. Детектив в штатском расспрашивал Антония, начальника охраны. Поодаль ждала кучка эскалонцев в мантиях и шляпах четырехугольной формы. Чего они ждали, Лючано не знал.
– По сведениям, полученным властями Эскалоны, во время штурма виллы фанатики испытали пси-воздействие неизвестного характера. В итоге зафиксировано двадцать четыре летальных исхода. Пророк Хосенидес умер в 6-й городской лечебнице, не приходя в сознание. Более ста Ревнителей находятся в медицинских учреждениях города, с телесными и психическими повреждениями разных степеней тяжести. Король Бенуа выразил свое…
Альгвасил взял пульт дистанционного управления, коснулся сенсора – и звук прервался. Изображение замерло. В возникшей паузе усач прошелся по кабинету туда-сюда. Лючано молчал, задыхаясь от страха. Что сказать? Что про осаду виллы он знает и без выпуска новостей? Что был в эпицентре событий?
Так в этом нет никакого криминала!
– Это у нас номер один, – усатый маньяк разговаривал сам с собой. – В сущности, рутина. Пророки вечно тащат толпу на приступ чужих вилл. За исключением маленькой несуразности…
Плоский ноготь отковырнул корку крови под носом. С коркой выдрался и клок усов, но маньяк даже бровью не повел. С минуту он разминал бурую массу в пальцах, роняя крошки на пол, и наконец продолжил рассуждения:
– Пси-воздействие неизвестного характера. Телепата, способного превратить три сотни фанатиков в овечье стадо, не существует в природе. Транслятор подавляющего излучения? Ничего не слышал о таком. Опять же, излучения, которое одного заставляет плясать до изнеможения, а другого – драться до смерти, не бывает. Что остается предположить?
Альгвасил подпрыгнул, ударив кулаком в низкий потолок.
– А ничего! Пока ничего. Отложим про запас и двинемся дальше.
Не спеша нажать сенсор воспроизведения, он взял со стола «парализатор». Смазав окровавленные метелочки на концах штырьков какой-то мазью, опять вогнал их себе в нос. Сейчас крови почти не было: ни в начале, ни при нажатии спускового крючка. Лоб оставался чистым, жилка на виске билась нормально.
Лишь взгляд альгвасила налился стеклянным восторгом. Это было гораздо страшнее крови. Тем более, что, как Лючано ни всматривался, он не видел в кабинете Королевы Боли. Ее Величество находились в другом месте.
– Итак! – высоким и чистым, похожим на флейту голосом возвестил маньяк. – Вторая серия!
Взмах пультом, и сфера ожила. Ворота и ограда сменились образцами прото-культуры, расположенными во внутреннем парке над прудом. Детектив в штатском задумчиво прогуливался по берегу водоема. Антоний, стоя ближе к дому, отдавал беззвучные приказы трем помпилианцам.
